Он прошелся взглядом по ее роскошному телу и подавил улыбку. Ее темно-голубая рубашка была неправильно застегнута, а носки были разного цвета. Несмотря на все это, он сходил с ума от желания. Она не походила на женщин, которые его привлекали и все же… Она и ее кристально-чистые голубые глаза, сиявшие умом и любопытством, очаровывали его. Он сгорал от желания попробовать ее полные влажные губы, погрузить лицо в ложбинку у основания шеи и упиваться ее ароматом. О боги, как он жаждал ее. Это была такая отчаянная необходимость, что его удивляло, почему он еще не заключил ее в кольцо своих рук и не удовлетворил свое любопытство.

Он никогда не относился к мужчинам, лишающим себя плотских удовольствий, тем более в те моменты, когда внутри него ворочался зверь. А эта женщина волновала эту его смертельную часть до опасного предела. Себастьян зашел в музей только затем, чтобы выяснить его расположение и место хранения гобелена. Он не искал женщину, чтобы скрасить одинокие ночи до тех пор, пока не вернется домой, где он будет…ну, снова одинок.

Однако у него еще было время до возвращения. Часы, которые он предпочел бы провести, глядя в ее глаза, а, не ожидая в комнате отеля.

— Не хотите выпить со мной? — спросил он.

Его вопрос, казалось, поставил ее в тупик. С другой стороны, он, видимо, так действовал на нее. Она нервничала и дергалась рядом с ним, и он дико хотел успокоить ее.

— Я не провожу время с мужчинами, которых не знаю.

— Как вы можете меня узнать, пока вы…

— Правда, мистер Кат…

— Себастьян.

Она покачала головой.

— Вы настойчивы, не так ли?

Она и понятия не имела насколько. Подавляя в себе хищника, Себастьян сунул руки в карманы, чтобы не испугать Чэннон, потянувшись к ней.

— Боюсь, это врожденное. Когда я вижу что-то, чего хочу, я пытаюсь это получить.

Эти слова заставили ее приподнять бровь и одарить его подозрительным взглядом.

— Почему вы хотите говорить со мной?

Ее вопрос поразил его.

— Моя леди, у вас разве нет зеркала?

— Есть, но оно не волшебное.

Она отвернулась от него, чтобы уйти. Двигаясь с присущей его виду неописуемой скоростью, он остановил ее.

— Слушай, Чэннон, — проговорил он нежно. — Я боюсь, что я все испортил. Я просто…

Он замолчал и попытался придумать способ удержать ее рядом с ним еще на некоторое время. Она посмотрела на его руку, все еще сжимающую ее плечо. Себастьян неохотно отпустил ее, хотя каждая клеточка его души кричала, чтобы он удержал ее, независимо от последствий. Она была женщиной обладающей своим собственным разумом. И первый закон его народа промелькнул в его голове: только то, что женщина отдает по собственной воле достойно того, чтобы это иметь. Это был закон, который даже он не нарушил бы.

— Ты что? — спросила она мягко.

Себастьян глубоко вдохнул, сражаясь со своей животной частью, которая желала ее, не заботясь о правах или законах, с той частью, которая ревела от такой нужды, что это его пугало.

— Ты кажешься очень хорошим человеком, а вас в этом мире так мало, что я хотел бы провести несколько минут с тобой. Может быть часть этой «хорошести» немного сотрется.

Чэннон невольно засмеялась.

— А, — поддразнил он, — так ты все-таки умеешь смеяться.

— Умею.

— Присоединишься ко мне? — спросил он. — На углу есть ресторанчик. Мы можем дойти туда пешком, на глазах у всего мира. Обещаю, я не буду кусаться, пока ты сама не попросишь.

Чэннон слегка нахмурилась из-за него и его странного чувства юмора. Что же в нем было такого, что делала его абсолютно неотразимым? Это было ненормально.

— Я не знаю…

— Слушай, обещаю, что я не псих. Эксцентричный и своеобразный, но не псих.

Но она все еще была неуверенна.

— Готова поспорить, что тюрьмы заполнены мужчинами, которые говорили эти же слова женщинам.

— Я бы никогда не обидел женщину, и, из всех — в последнюю очередь, тебя.

В его голосе была такая искренность, что она поверила ему. То, что она не чувствовала никакого беспокойства, и внутренний голос не говорил ей бежать, убедило ее еще больше. Вместо этого, он притягивал ее, и она чувствовала такую безмятежность рядом с ним, как будто именно там было ее место.

— Прямо по улице?

— Да, — он предложил ей свою руку — Пойдем. Я обещаю держать свои клыки и мысленный контроль при себе.

Чэннон еще никогда в жизни ничего подобного не делала. Она была из тех женщин, что узнают мужчину долгое время, прежде чем решиться хотя бы на свидание. И вот, она натягивает свое пальто и берет его под руку, ощущая мускулы настолько тугие и хорошо сформированные, что это посылает дрожь по ее телу. По ощущению этой руки, она могла сказать, что его модный черный костюм и пальто скрывали потрясающее тело.

— Ты кажешься таким необычным, — произнесла она, выходя с ним из комнаты. — Есть в тебе что-то древнее.

Он открыл стеклянную дверь, ведущую в фойе музея.

— «Древний» — это у тебя рабочее слово.

— И все же, ты очень современен.

— Человек эпохи Возрождения застрявший меж культур.

— Это то, кто ты есть?

Он бросил на нее косой игривый взгляд.

— Честно?

— Да.

— Я убийца драконов.

Она громко рассмеялась. Себастьян усмехнулся.

— Ты снова мне не веришь.

— Скажем так, неудивительно, что ты хотел украсть гобелен. Предполагаю, что заказов на убийство мифических чудовищ немного, особенно в наше время.

Эти зеленовато-золотые глаза безжалостно дразнили ее.

— Ты не веришь в драконов?

— Конечно, нет.

Он поцокал:

— Ты так скептична.

— Я — практична.

Себастьян пробежал языком по зубам, когда его губы изогнулись в полуулыбке. Практичная женщина, не верящая в драконов, но изучающая драконьи гобелены и носящая неправильно застегнутую блузку. Определенно, такой, как она, не было больше ни в одном месте или времени.

И она странным образом воздействовала на его тело. Он был уже тверд, а ведь они едва касались друг друга. Она легко и нежно держала его руку, как будто была готова сбежать от него в любой момент. Это было последнее, чего он хотел, и это удивляло его больше всего. Предпочитающий уединение, он общался с другими, лишь, когда его физические нужды побеждали его жажду одиночества. И даже тогда, эти встречи были краткими и ограниченными. Он брал любовниц на одну ночь, убеждался, что они также удовлетворены, как и он, а потом быстро возвращался к своему уединенному существованию. Он никогда не тратил время на бесполезные разговоры. Никогда не заботился о чем-либо большем, чем имя женщины и том, как ей нравится, чтобы ее касались.

Но Чэннон была другой. Ему нравилась гармония ее голоса и то, как блестели ее глаза, когда она говорила. Больше всего его очаровывало то, как улыбка освещала ее лицо, когда она смотрела на него. А ее смех…Он сомневался, что даже ангелы на небесах могли создать более драгоценную мелодию.

Себастьян открыл дверь в темный ресторан и придержал для нее, пока она входила. Когда она прошла мимо него, он позволил взгляду спуститься вниз по ее спине. Он затвердел еще сильнее. Чего только он не отдал бы за возможность обнять ее, теплую и обнаженную, чтобы пробежать руками по ее роскошным изгибам, попробовать ее шею на вкус, прижать ее к себе, медленно погружаясь глубоко в ее тело, пока она будет извиваться под его прикосновениями.

Себастьян заставил себя отвести взгляд от Чэннон, чтобы заговорить с администратором ресторана. Он мысленно приказал незнакомой женщине усадить их в отдаленном уголке. Он хотел уединения с Чэннон.

Как бы он хотел встретить ее раньше. Он провел почти неделю в этом проклятом городе, ожидая возможности вернуться домой, где он если и не чувствовал теплоты, но, по крайней мере, ему было все знакомо. В этом городе он проводил свои ночи в одиночестве, бесконечно слоняясь по улицам, желая попасть в свое время.

На рассвете он должен будет уйти. Но до тех пор он намеревался провести с Чэннон столько времени, сколько сможет, позволяя ее присутствию скрасить одиночество внутри него, ослабить боль в сердце, сжигающую его большую часть жизни.